СЛОВО О ВЕРЕ

Доклад на конференции "РЕЛИГИЯ И ВЛАСТЬ: Церковь в эпоху перемен – поиск путей церковного устройства». Санкт-Петербург, Государственный музей истории религии, 30 мая 2023 г.

ВСЕМИРНЫЕ ЮРИСДИКЦИИ ПРАВОСЛАВИЯ, ЕРЕСЬ ФИЛЕТИЗМА, ЧТО ДАЛЬШЕ?

Появление первой русской эмиграции в мире и ее церковные расколы спровоцировали ожесточенный спор историков и теологов о ее судьбах, о роли диаспор православных народов на Западе и об устройстве Церкви в целом. Этот спор продолжается сегодня в условиях глубокого экклезиологического кризиса Православной Церкви, ересь филетизма одна из его главных причин. Именно борьба за влияние на диаспоры привела большинство Поместных Православных Церквей к антиканонической организации своих всемирных юрисдикций. Науке еще предстоит сделать детальный анализ этого исторического явления, задача моего доклада лишь обозначить ключевые перемены в жизни Церкви, которые в совокупности привели к нынешнему положению. Не редко оценки религиоведов исходят из нынешней институции Православной Церкви, принимая ее за норму, поэтому обращении к истории необходимо, чтобы подчеркнуть глубину кризиса православия.

Волны русской эмиграции

Присутствие православных в странах с неправославным населением, в первую очередь в некоторых странах Западной Европы и Америке, возникло давно, но было в основном фрагментарным и связанным с дипломатической или коммерческой деятельностью православных государств. Наиболее значимой была русская церковная миссия в Новом свете, с момента продажи Россией Аляски американцам миссия расширилась и успешно развивалась в США, где православные общины пополнялись как за счет крещенного местного населения, так и за счет эмигрантов из Европы, часть из них, как например русины (карпатороссы), возвращались в православие из униатства. Однако массовый приток православных в другие страны возник в XX веке в связи с белой эмиграцией из страны Советов, бывшей Российской империи в результате революции 1917 года и последующей гражданской войны. Значительную часть этой эмиграции составляли аристократы и интеллигенция, поэтому она оказалась самая организованная во всех отношениях, в первую очередь в плане церковной организации, несмотря на расколы. Вторая волна эмиграции, возникшая во время Второй мировой войны и сразу после нее, была тоже многочисленная, но уже не столь религиозной как первая. Все же православные общины эмигрантов значительно пополнились за ее счет, чего нельзя сказать про третью, совсем небольшую, волну эмиграции из СССР (с середины 1960-х до середины 1980 гг.) и из других социалистических стран, которую называют диссидентской, где православных верующих было не много.

С окончанием холодной войны процессы глобализации, европейской интеграции привели новых, но уже добровольных переселенцев из стран бывшего социалистического лагеря в западные страны, часть из них идентифицировали себя православными и стали пополнять эмигрантские общины. К тому же в течение 30 лет не было массовых волн, скорее тихий, но не прекращающийся поток, за исключением православных сербов, которые бежали от военных конфликтов на территории бывшей Югославии. И вот новая массовую волна беженцев из Украины в 2022 году, преимущественно выходцев из восточных областей, большей частью говорящих на русском или суржике, многие из которых так же считают себя православными, вновь пополнили ряды эмигрантов в западных странах.

Русская православная диаспора в XX веке оставалась самой многочисленной среди прочих православных, однако церковные расколы к концу 20-х годов прошлого столетия привели к образованию в ее лоне четырех направлений. Самое крупное – Русская Зарубежная Церковь (РПЦЗ), претендующая на всемирную православную юрисдикцию над всей русской эмиграцией. В 2007 году она соединилась с Московским патриархатом на правах определенной автономии. Охранительная доктрина, монархические настроения и идеология «русскости», господствующие в РПЦЗ во многом послужили распространению филетической ереси. Первая оппозиция РПЦЗ – русская митрополия в Америке, миссионерская по своей сути, взявшая курс на самостоятельность и в итоге получившая ее официально в 1970 году. Борьба за единую Православную Церковь в Америке была, пожалуй, единственной попыткой преодолеть филетическую ересь. Увы, канонического объединения не получилось, да и автокефальный статус Американской Православной Церкви (Orthodox Church in America) не признан многими Церквами. Вторая оппозиция это русская Архиепископия в Западной Европе (евлогиане) с духовным и каноническим центром в Париже, принятая в 1931 году под омофор Константинопольского патриарха и также развивающая успешную миссию в странах пребывания. Однако, в недавнее время (2018-2019 гг.) эта Церковь претерпела давление с двух сторон: Константинопольского и Московского синодов. После жарких дебатов, растеряв половину приходов, с нарушением своих же уставов и, соответственно, французских законов, она соединилась с Московским патриархатом. Синод в Советской России после Второй мировой войны тоже взял курс на всемирную юрисдикцию над всеми русскими приходами за рубежом, что продолжается и поныне. Многие другие автокефальные Православные Церкви сделали то же самое. Канонический беспорядок и нарастающая ересь филетизма стали угрожающими для единства Православной Церкви в XX веке, но тогда многим, с учетом драматических событий эпохи, все это казалось временным.

Исторические перемены и искажения институции Церкви

Если внимательно разбираться, мы увидим, что современные экклезиологические проблемы, включая филетизм, уходят корнями не в XX век, а гораздо глубже. Со времени основания Христовой Церкви на земле ее институция несколько раз претерпевала изменения. Самые глобальные перемены экклезиологической модели древней Церкви произошли в IV веке, когда с наступлением эпохи государственного христианства началась секуляризация Церкви. Значительное увеличение числа верующих и союз Церкви и Римской империи привели к ромеизации церковной структуры, принцип евхаристической общины уступил место окружному принципу – возникли так называемые епархии, митрополии, за основу которых взят принцип римских диоцезов. Это привело к изменению роли епископов и пресвитеров¹ , первые приняли на себя преимущественно роль администраторов округа, вторые переместились на место епископа в общине² , которую теперь возглавляют³ . Иерархия авторитета Церквей-общин существовала и до IV века. Сперва признанным авторитетом была первая община христиан в Иерусалиме, затем после иудейского восстания (66-71 гг.) и разрушения самого города, который христиане покинули, авторитет первой Церкви переходит к Римской общине⁴ . В конце античной эпохи с появлением канонического права в Церкви не без влияния Римского, авторитет некоторых древних Церквей значительно возвысился над другими правовым методом, акцентирующим категорию власти в земном ее понимании, а не прежней евангельской категорией авторитетного благодатного свидетельства. Право закрепило надстройки над местной Церковью-общиной в виде епархий, а над епархиями – власть авторитетной Церкви⁵ , так возникает новая клерикальная модель институции Церкви. Однако понимание авторитета разделилось: на Востоке отдавали предпочтение пентархии (диптиху авторитетных Церквей и их епископов), где все же Римская Церковь и ее епископ занимали первое место, на Западе был сделан упор на примат Римского епископа над всей Церковью⁶ .

Правда, об этой эпохе невозможно говорить, отделяя жизнь и устройство Церкви от общей европейской истории. Падение Западной Римской империи (476 г.) поставило Римскую Церковь в тяжелейшее положение, однако феномен заключается в том, что именно Церковь, обладавшая культурным богатством, под главенством Римского понтифика приняла на себя ведущую роль в окультуривании (культивации) варварских народов, что при всей положительности этого процесса привело к негативному явлению папоцезаризма на Западе. Восток выработал для себя некий идеал в виде религиозно-политической симфонии империи и Церкви, где, в свою очередь, цезарепапизм стал следствием постоянных искажений выдуманной симфонии в сторону власти империи. По большому счету, и то и другое были разные, но секулярные воплощения идеи универсализма Церкви, что в итоге привело к политически ангажированному ее великому расколу⁷ на западную⁸ и восточную⁹ части (1054 г.).

Итак, глобальные перемены экклезиологии в IV веке дали о себе знать только спустя много веков, когда секулярные церковные доктрины христианского Запада и христианского Востока сообразно своим историческим путям и перепутьям накопили значительные искажения, что отразилось в их различной интерпретации бытия Церкви в мире, ее институции, вопросов авторитета, роли первой Церкви и первого епископа¹⁰ .

Однако западный универсализм, пусть даже искаженный, властный, выглядел более логичным и живучим по сравнению с восточным в жестоком мире средневековья, что было замечено властями умирающей Восточной Римской империи, чему пример Флорентийская уния (1439 г.)¹¹. Только четыре с половиной столетия после великого раскола римская универсальная модель подверглась страшному потрясению, глобальный раскол возник уже внутри Западной Церкви. Реформаторские движения зародились как раз с целью устранить секулярные искажения экклезиологии христианского Запада¹² .

На Востоке еще до великого раскола догматические споры привели к образованию параллельных Церквей существующих до сего дня в Северной Африке, на Ближнем Востоке и на Кавказе¹³ . К тому же арабские и турецкие завоевания существенно сократили пределы Восточной Римской империи, которая начала терять свой реальный универсализм оставшись только с греческим населением. Да, была успешная миссия среди славян, сопряженная с ней экспансия принесла некоторые выгоды империи, но возникли и негативные последствия. Крещенные племена болгар и сербов, восприняв по-своему модель имперских государственно-церковных отношений, очень быстро стали претендовать на полную политическую самостоятельность часто вразрез с интересами ромеев, и на собственные национальные Церкви. Замечу, первые признаки ереси филетизма появляются уже в эту эпоху. Падение самой империи, а затем и балканских стран под османским мечом остановило на несколько веков этот процесс на Балканах.

Следующий вызов приходит с Севера: Московское царство выдвигает свою претензию на политическое и духовное наследие ромеев, что политически не осуществилось¹⁴ , однако эсхатологическая доктрина Третьего Рима (Москвы) до сих пор будоражит умы идеологов и церковных деятелей современной России, и даже представителей церковных академий¹⁵ . Со времени Петра I созданная им Российская империя стратегически разворачивается на Запад, включая приобретение западных территорий, народы которых, в том числе православные, уже несли новую европейскую культуру. Этот второй разворот на Запад восточнославянского государства, единственного тогда православного и свободного, при всем драматизме разворота, означал возвращение его православных народов в европейскую цивилизацию, по-прежнему несущую в своих недрах античный корень и христианскую культуру. Но уже не эти критерии привлекают правителей из Санкт-Петербурга, а именно то, что принесло Новое время с его научными достижениями и бурно развивающейся новой культурой. Церковь в Российской империи оказалась единственным мостом между культурой народных масс и новой, изначально аристократической, родившейся под влиянием западной¹⁶ . Влияние западного христианства на русское православие было неизбежным и необходимым, оно помогло создать богословие, пришедшее в начале XX века к осмыслению бытия Церкви в государстве и мире и необходимости церковных реформ. Тем не менее роль Церкви как главного государственного вероисповедания привила имперское сознание многим церковным деятелям, что впоследствии отразилось в монархических настроениях части духовенства белой эмиграции.

Западную ориентацию имели аристократы и интеллигенция балканских народов, которые учились на Западе, национальные движения в Европе были им примером. Балканская интеллигенция для подъема народных масс на национально-освободительную борьбу против османов привлекла Церковь, что в итоге привело к образованию не только новых государств, но и их национальных автокефальных Церквей. Однако теперь не название города старшего епископа, как у древних Церквей (Римская, Константинопольская, Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская), а национальный признак стал определяющим в названии новых автокефальных образований¹⁷ , что демонстрирует тенденцию исказить экклезиологию в сторону модели Церковь-нация. Попытки ограничить филетизм со стороны Константинопольского престола не возымели успеха, Константинопольский патриархат был вынужден разрешать новые автокефалии, лишь напоминая Церквам о своем каноническом первенстве¹⁸ .

Вывод неутешительный. Сама драматическая история Церкви: метаморфозы ее институций, секуляризм в виде суррогатов политических идеологий и церковных доктрин, крупные расколы, клерикализм восточного образца, а затем общие социальные процессы, национальная борьба православных народов Южной Европы, вынужденная эмиграция православных в результате революций и войн на Запад, политическая зависимость и сепаратизм Православных Церквей, – все это совокупно исказило церковный строй и помогло ереси филетизма окончательно воцариться в XX веке, фактически стать признаком Православия, вопреки доктринальному учению, закреплённому в Символе веры.

В XXI веке прежние проблемы усилились: даже воссоединение некоторых эмигрантских Церквей (например, русской или румынской) с Церквами на родине не является чем-то абсолютно положительным – это развитие все той же филетической ереси. Украинский кризис привел к автокефалии Церкви в Украине. Ну что сказать, в современных условиях все логично: если есть национальные Русская, Сербская или Грузинская автокефальные Церкви, почему не быть Украинской¹⁹ ?! Но отмечаю, название Православная Церковь Украины ПЦУ (Православна Церква України)²⁰ положительно отличается от названия Украинская православная Церковь УПЦ МП (Українська Православна Церква). Последняя повторяет прилагательные национальной принадлежности в названиях других Церквей (Русская, Болгарская и т. д.), а название Православная Церковь Украины указывает на страну. Совсем экклезиологически правильно, чтобы в официальных названиях Церквей стояло название страны с предлогом «в», например, «Православна церква в Україні» или «Православна църква в България».

Филетизм православных диаспор

Если на традиционных территориях Церквей филетизм не так заметен, то в диаспоре его не скрыть. Неверный церковный строй и филетизм породили параллельное существование на Западе множества всемирных и в то же время национальных юрисдикций Православных Церквей со своими епископами и епархиями на одной территории (городе, области, стране) вопреки изначальному принципу устройства Церкви, одна территория – одна Церковь с одним епископом.

Наличие разных языков и традиций в пределах одной Церкви не новшество. Когда Церковь была едина, на одной территории существовали общины и монастыри разных этнических групп, например, греческие в Риме, однако никто и не думал подчинить их епископам с греческих территорий, они все подчинялись епископу Рима²¹ . Сегодня на территории Иерусалимской Церкви тоже существуют монастыри разных национальных групп, но они не могут создавать епархии своих автокефальных юрисдикций²² , то же и на Афоне. Еще пример: в пределах Константинопольской Церкви воссоздана древняя Писидийская митрополия, ныне территория Турции (включает современную провинцию Анталия), где вовсе нет греков, а только православные из бывших советских республик (русские, украинцы, белорусы, молдаване, грузины), приехавших в последние 30 лет туда жить и работать. Приходы этой епархии следуют славянским традициям и юлианскому календарю, что вовсе не мешает им быть в лоне Константинопольского патриархата²³ .

Что касается православных диаспор, необходимо учесть, - часть потомков эмигрантов потеряли язык и связь с родиной отцов, но сохранили свою приверженность православной вере. Этому как раз способствовала грамотная внутренняя миссия тех Церквей, кто не держался за родной язык или за иерархию национальной автокефальной Церкви и прививал богослужение в приходах на местных языках²⁴ . Уже во всех юрисдикциях на Западе существуют подобные приходы, а также есть приходы, где служат на двух языках, произнося по очереди части службы на языке диаспоры и местном. Вне больших городов те, кто регулярно участвует в богослужениях, собираются в тот приход, который есть, неважно, к какому патриархату он относится, ведь многообразие культурных традиций только обогащает Церковь. В таких мультикультурных приходах существует обычай произносить молитву «Отче Наш» на всех языках присутствующих прихожан разных этнических групп.

Если общины, практикующие богослужения на местном языке, существуют почти во всех православных юрисдикциях на Западе, встает вопрос: какие экклезиологические причины требуют коверкать институцию Церкви, организуя всемирные юрисдикции автокефальных Православных Церквей? Очевидно, таковых нет, но есть другие. Первая причина социальная, необходимость коммуникации. Новые эмигранты инстинктивно ищут место встречи соплеменников, таким местом притяжения для них становятся религиозные общины. Увы, часто выходит так, что православные общины превращаются в национальные клубы диаспор (русской, румынской и пр.), чему способствуют сами священники богослужением и проповедью только на языке диаспоры, молитвой о далеком отечестве. Такое положение уже приобрело устойчивый взгляд верующих на церковную жизнь. Как мне уверенно сказала одна прихожанка: «грузины должны ходить в свою грузинскую церковь, сербы – в сербскую, румыны – в румынскую, и так же прочие». Когда ересь филетизма исповедуют простые верующие, искажение веры становится естественным. Вторая причина политическая. Православие на Западе утвердилось за прошедшие сто лет, назрела необходимость объединения всех православных как в Западной Европе, так и в Америке и Австралии, но его не происходит, так как правительства государств с православным населением заинтересованы в контроле своих диаспор через Церковь. Третья причина, главная, – это оппортунизм церковной иерархии. Логично спросить, почему у нас нет духовной вакцины от этой заразы, ереси филетизма, где же те, кто призван блюсти доктрины веры, искоренять духовные болезни Церкви? Увы, сами духовные доктора высшей категории – православные иерархи автокефальных Церквей, политически и финансово зависимые от своих правительств, охотно потакают национализму православных общин на Западе, и сами разносят опасный вирус по всему миру да так, что проказа филетизма уже достигла уровня пандемии в Православии!

Возможности преодоления экклезиологического кризиса

Попытки исправить экклезиологию и особо институцию Церкви, с упором на возвращение к древнему раннехристианскому преданию, все же были в истории Православия. Сюда можно отнести движение колливадов в Восточных патриархатах (со второй половины XVIII по начало XIX вв.). И конечно, нельзя забывать всю эпоху Московского собора (1917-1918 гг.) с предшествующим ему русским богословием (второй половины XIX и начала XX вв.), а также выросшую из этого богословия евхаристическую экклезиологию богословов русской эмиграции, к которым примкнули ряд греческих и сербских богословов²⁵. Однозначным звучит напоминание Критского собора (2016 г.) о том, что Православная Церковь не есть федерация Церквей, а Единая Церковь²⁶ . Желание как-то нивелировать филетическую проблему в диаспоре тоже имело место, это создание ассамблей православных епископов в ряде стран²⁷ . Но все эти попытки тают на глазах в ситуации последнего раскола, идеология «русского мира» вышедшая из лона Московского патриархата, этому явно способствует. К тому же недавнее решение собора УПЦ (2022 г.) открывать свои приходы вне Украины²⁸ в действии, они уже открываются в Западной Европе. Что дальше?

Кризис Церкви будет усугубляться на фоне мирового политического, но мы не должны бездействовать - таков мой прогноз и мой ответ, - именно кризисные моменты истории наилучшим образом способствуют переменам, к которым желательно начать готовиться сейчас. Необходимость участия в этой подготовке православных богословов очевидна. Академическим богословам пора уже закончить спекулировать на все лады такие темы как исихазм, специалистов по которому сейчас больше чем практикующих этот мистический опыт²⁹ , и скорее начать анализ экклезиологического кризиса и поиск путей реформирования институции Церкви. Я категорически не согласен с предложениями отказаться от попыток всеправославного канонического единства, заменив его солидарностью в вере и церковной традиции и что будто бы такой подход послужит лучшим свидетельством православия на Западе³⁰ . Единство – доктринальный признак Церкви, без него любое наше свидетельство будет ущербным.

Для преодоления нашего кризиса необходимо также изучение опыта западных конфессий. Здесь приходит на ум позиция знаменитого богослова эмигранта о. Георгия Флоровского. Несмотря на то, что он очень критично писал о западном пленении православного сознания, его заслуга состоит в том, что с точки зрения богословия истории он определил магистральное направление для Православной Церкви как в экуменическом движении, так и для жизни самих православных в западных странах. «Именно разрыв с Западом и не дает действительного освобождения. Православная мысль должна почувствовать и прострадать западные трудности и соблазны, она не смеет их обходить или замалчивать для себя самой. Нужно творчески продумать и претворить весь этот опыт западных искушений и падений, понести всю эту «европейскую тоску» (как говорил Достоевский) за эти долгие века творческой истории. Только такое сострадающее сопереживание есть надежный путь к воссоединению распавшегося христианского мира, к приобретению и возвращению ушедших братьев»³¹ .

Выше я сказал о втором повороте на Запад в эпоху Петра I, ибо первый был сделан князем Владимиром, как верно об этом писал выдающийся богослов о. Александр Шмеман³² . Интерпретируя последнего, отмечу, Киевская Русь выбрала не просто новую религию, она выбрала цивилизацию, и это не языческий или исламский Восток, а христианский Запад, который формально тогда еще был един и сохранял в своих недрах универсализм, всеобъемлющий замысел человеческой истории и культуры, основы оного уже имелись в греко-римской цивилизации, которая по Божьему промыслу подготовила почву для христианского универсализма. Таким образом, разделение христианского мира на западный и восточный по большому счету условно, оно произошло внутри христианского Запада³³ . Сегодняшний начавшийся распад самого православного христианства создает еще большую угрозу хрупким надеждам христианского единства, ведь наша задача исправлять исторические искажения этой великой Евангельской истины, а не усугублять их³⁴ .

Протоиерей Георгий Ашков

¹ Пресвитеры, имеющие ту же харизму пастырства, представляли в древней Церкви пресвитерий, управленческий совет при главе общины (епископе), они могли возглавлять богослужение с его разрешения.

² Метаморфоза происходит и с самой общиной. Принятие в Церковь большой массы бывших язычников, принесших с собой языческое отношение к культу и мистериальное сознание, привело к исчезновению понятия всеобщего царственного священства народа Божьего и появлению новой экклезиологической доктрины, делению верующих на посвященных (клириков) и непосвященных (лаиков). В итоге древняя традиция выборов епископов церковным народом прекращается, начинается эпоха клерикализма. Теперь для верующих центром притяжения становится не евхаристическая община, а место культа. Понятие местной Церкви-общины постепенно исчезает, верующие группируются вокруг культового здания, то есть становятся прихожанами конкретного храма, и литургическая традиция средневековья закрепила именно это – «о святом храме сем и всех с верою и благоговением входящих в него», а не общину, см. чинопоследование любого православного богослужения.

³ На Востоке, особенно в Северной Африке, и затем в Риме епископов часто называли «отец», «папа» (πάππας), что впоследствии устойчиво закрепилось за Римским епископом, а на Востоке только Александрийский епископ сохранил это наименование в официальном титуле. Парадокс заключается в том, что народная традиция Востока и Запада сохранила до сего дня остатки древней, обращаясь «отец» не к епископу, а к приходскому пастырю! Причем это не просто бытовая традиция, она экклезиологически верна: именно приходской пастырь фактически продолжает исполнять служение древнего епископа, о чем прямо пишет православный историк и богослов: Мейендорф Иоанн, Заметка о Церкви//Церковь в Истории, М., 2018, с. 768.

⁴ Община христиан в Риме была многочисленной, несмотря на гонения, ее авторитет зиждился на авторитете двух апостолов Петра и Павла, закончивших свою жизнь мучениками в Риме.

⁵ Глав авторитетных Церквей на Востоке, стали именовать согласно библейскому старшинству ¬ «патриарх», но это еще вовсе не означало появления патриархатов с их каноническими границами, кои мы имеем сегодня.

⁶ Среди западных епископов доктрина папства быстро укрепилась, о пентархии там имели весьма слабое представления, как и о некоторых других постановлениях Вселенских соборов, даже Никео-Цареградский Символ веры не слишком проник на Запад, многие Церкви по-прежнему пользовались так называемым Апостольским символом (Credo Apostolorum).

⁷ Сперва последовал болезненный для обеих сторон разрыв Римской Церкви с Восточной Римской империей (800 г.) ввиду образования конкурирующей новой Западной империи (империя Каролингов и ее продолжение Священная Римская империя, считающая себя преемницей старой Римской империи).

⁸ За западной частью Церкви во главе с Римской закрепилось название «католическая», сообразно Символу веры (Ecclesiam catholicam). Но ведь это слово пришло в латынь из греческого, где Церковь определяется как «кафолическая Церковь» (Καθολικὴν Ἐκκλησίαν), поэтому это название не есть нечто присущее только Католической Церкви, чего не понимают даже многие западные христиане. Протестанты, например, чтобы подчеркнуть, что они не католики, заменяют это слово в современных языках на «Универсальная Церковь» (Église universelle ¬ фр.). Современные католики тоже недоумевают, почему православные на многих европейских языках произносят в своем православном символе «католическая Церковь» (Église catholique ¬ фр.), что правильно переводить на русский именно как «кафолическая Церковь». Вопрос, как правильно писать и говорить с «т» или «ф» на русском языке зависит от фонетической транскрипции одного и того же слова, переведенного с греческого или латинского. На славянском мы произносим «соборная Церковь», что в принципе отражает кафолическое свойство Церкви.

⁹ Восточную часть Церкви со временем стали именовать Православная. Термин «православие» (ὀρθοδοξία) весьма древнего происхождения, официально же он впервые фиксируется в документах IV Вселенского собора. Опять, сие не есть нечто присущее исключительно Православной Церкви, его также используют нехалкидонские Церкви. К удивлению современных православных этот термин используют и католики для обозначения верности апостольскому преданию, например, он присутствует в евхаристическом каноне традиционной латинской мессы (et omnibus orthodoxis, atque catholicae et apostolicae fidei cultoribus) https://paroissesaintbruno.pagesperso-orange.fr/charger/messeLF.pdf

¹⁰ Акцентирование православными догматической проблематики филиокве возникло много ранее финального раскола и не является его единственной причиной. Скорее способ изменения Символа веры односторонним решением Римской Церковью, да еще и под политическим давлением, вызывало негодование Константинопольской Церкви. Расколу сопутствовали и многие другие политические и социальные причины.

¹¹ Просуществовала эта уния недолго, так и не получив всеобщую рецепцию Православной Церкви.

¹² Обычно за точку отсчета Реформации берут появление тезисов Лютера (1517 г.). Самыми общими и исходно верными критериями Реформации были экклезиологическая модель древней Церкви и авторитет Библии. Другое дело, как все это интерпретировали протестантские богословы и что в итоге получилось в истории. Ясно одно, реформаторский раскол разрастался и стал для Запада поистине догматическим, каноническим, политическим и социальным. Опять же подчеркну, только спустя несколько столетий самокритическая мысль и научная деятельность уже в лоне самой Католической Церкви, породившие литургическое, библейское, патристическое движения, привели в итоге к определенным экклезиологическим переменам, закрепленным на II Ватиканском соборе (1962-1965 гг), часть из которых в чем-то может соответствовать чаяниям первых реформаторов.

¹³ Все крупные расколы на догматической почве возникали в связи с тяжелейшей адаптацией иудео-христианского Откровения греко-римской цивилизацией.

¹⁴ Удачным для Московского царства оказалась тогда полученная от Константинопольского патриарха под давлением царской власти полная самостоятельность своей Церкви.

¹⁵ См. Легеев Михаил, священник, Богословие истории как наука. Опыт исследования, монография СПбПДА, 2019; См. также рецензию на вышеуказанное сочинение: Ашков Георгий, Богословие истории «по заказу», https://artos.org/articles/bogoslovie-istorii-po-zakazu-ashkov/

¹⁶ Об идеях славянофильства не стоит говорить подробно, ведь и они родились под западным влиянием.

¹⁷ Вот примеры названия балканских Церквей: Сербская Православная Церковь (Српске Православне Цркве) https://spc.rs/ или Болгарская Православная Церковь, Болгарская Патриархия (Българска православна църква – Българска патриаршия) https://bg-patriarshia.bg/ ; такой же национальный признак присутствует в названии Румынской и Грузинской Церквей.

¹⁸ Примеры: в течении 17 лет (с 1833 по 1850 гг.) Константинопольский патриархат не признавал провозглашенную автокефалию Церкви Греции (Эллады); осуждение болгарской схизмы (ереси филетизма) Константинопольским собором (1872 г.).

¹⁹ Вот и Северная Македония наконец-то получила свою автокефальную Церковь после многолетних препирательств с сербами и греками. И пока осталось как-то незамеченной совсем недавняя весьма экстраординарная информация об автокефалии Латвийской Православной Церкви. Это очередной прецедент в истории автокефальных провозглашений, тем более она «дарована» правительством страны, без участия Церкви, в первую очередь без согласия Константинопольского престола (!) и даже без формального участия самой Православной Церкви в Латвии. Пока еще нет никакой серьезной реакции религиоведов на это явление.

²⁰ https://www.pomisna.info/uk/

²¹ Этот аргумент звучал в споре богословов русских юрисдикций, см. подробно: Шмеман Александр, Спор о Церкви/Собрание статей 1947-1983, М, 2009

²² Миссии МП и РПЦЗ на территории Иерусалимского патриархата для обслуживания своих паломников не возглавляются их епископами, следовательно, не представляют из себя епархиальные структуры.

²³ Среди духовенства Писидийской митрополии нет греков (два священника - белорусы, два - русские, православный фин), включая теперь и нового митрополита, коим является владыка Иов (Геча), канадец с украинскими корнями, полиглот и богослов, прекрасно разбирающийся во всей современной экклезиологической проблематике Православной Церкви.

²⁴ В XX веке наибольших успехов в этом достигли бывшая русская Митрополия в Америке и русская Архиепископия в Западной Европе (евлогиане). Эти Церкви вели также успешную внешнюю миссию среди местного населения.

²⁵ Систематизация учения о Церкви, с учетом евхаристической экклезиологии, сделана о. Борисом Бобринским: Boris Bobrinskoy, Le mystère de L'Église, CERF, Paris, 2003

²⁶ https://holycouncil.org/message

²⁷ Показательным в самом хорошем смысле является инициатива митрополита Франции Димитрия Плуми́с (Константинопольский патриархат), президента Ассамблеи православных епископов во Франции, который, несмотря на раскол, предложил составить общие Рождественское и Пасхальное послание 2022-2023 гг. от имени всей ассамблеи, что и было сделано. Под посланиями стоят также имена архиереев Московского Патриархата http://www.aeof.fr/uploads/files/P%C3%82QUES%202023%20(1)(1).pdf

²⁸ https://news.church.ua/2022/05/27/postanova-soboru-ukrajinskoji-pravoslavnoji-cerkvi-vid-27-travnya-2022-roku/

²⁹ О критике академического богословия и его оторванности от Церкви см. Яннарас Христос, Истина и единство Церкви, М., 2006, с. 49-53

³⁰ См. Нобл Ивана, Бауерова Катержина, Нобл Тим, Парушев Паруш, Пути православного богословия на Западе в XX веке, ББИ, 2016, с. 174

³¹ Флоровский Георгий, Пути русского богословия, Париж, 1937, с. 513.

³² Шмеман Александр, Основы русской культуры, беседы на радио Свобода 1970-1971, ПСТГУ, 2017, с. 103-105, 250-258.

³³ Протопресвитер Александр Шмеман рассуждал так, учитывая буквальные географические ориентиры, однако удивительно, если мы перейдем к языку символов, то есть станем соотноситься с духовным ориентиром, где Восток – одно из имен Бога, то тогда мы можем определить этот раскол как трагическое разделение внутри христианского Востока.

³⁴ Странно даже слышать мнения некоторых идеологов России о том, что культура исламских народов ближе православным, чем культура христиан Запада.