Современное Богословие

«Миряне» или «народ Божий»?

О. Гассельблат

Современное православие можно субъективно разделить на два лагеря: одни стоят на позиции, которую можно обозначить такими цитатами как «слушайтесь наставников ваших», «нет власти не от Бога» и назвать ее позицией «смиренномудрствующих». Другие болезненно воспринимают современные реалии церковной жизни: «ненавидящий обличение идет по следам грешника» (Сир 21:7), «если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами». Это лагерь обличающих пороки и ненавидящих грех в церкви, которых мы бы назвали «жаждущими правды». Примечательно, что эти два лагеря совершенно не соотносятся с обычным для нынешней церкви делением на мирян и клир: и там, и здесь мы встретим как «смиренномудрствующих», так и «жаждущих правды» мирян, священников, епископов.

Подобное необычное вступление к статье о месте народа Божьего в Церкви призывает нас задуматься о присутствующем в нашей Церкви разделении на «мирян» и «церковную иерархию», «смиренномудрствующих» и «жаждущих правды», на «непосвященных» и «посвященных», и о последствиях этого явления для Церкви. В своем вступлении мы намеренно допустили две ошибки. Прежде всего, ошибка в термине «миряне», вместо которого, безусловно, нужно использовать термин «лаики», т.к. в самой сути неверно называть так членов Тела Христова, призванных к жизни «не от мира сего». Понятие «мирянин» появилось в употреблении, по мнению Н. Аксакова, в начале XVIII в. после петровских реформ и пришло из протестантской Германии. «Der Weltliche» переводится с немецкого как «принадлежащий миру». Именно это значение становится у нас церковным термином [1]. Заложенное в этом понятии противоположение духовного начала мирскому Н. Аксаков считал инородным православной традиции: «Не на православной почве возникла терминология, противопоставляющая в Церкви духовный элемент мирскому или светскому, духовное сословие мирскому или светскому. Ни слова «духовенство», ни слова «мирянин» не существует не только на языке греческой Церкви, но и в греческом языке вообще» [2]. В русском языке для понятий «клирик» и «монах» нет двух разных антонимов. В обоих случаях в качестве антонима употребляется слово «мирянин». Греческий же язык различает слова κληρικός (клирик) и λαϊκός (мирянин) по отношению к служению, и слова: μοναχός (монах) и κοσμικός (мирской) по отношению к образу жизни. Добавим, что 3-е правило свт. Василия Великого проводит различие чина мирян и чина верных [3]. Согласно этому правилу, однако, мирянами становятся те, кто извержен из чина верных по причине греха. Подобный же смысл слова κοσμικοί можно встретить в трудах прп. Максима Исповедника. Он применяет это именование в отношении людей «в состоянии греховной невозрожденности, главной отличительной чертой которого является обмирщенность, – в смысле направления жизни» [4].

Рис. 1. Дуччо ди Буонинсенья. Омовение ног

«Если бы апостолам, Петру и Павлу, задали вопрос о роли мирян в церкви, они бы не поняли, о чем их спрашивают», − говорит преподаватель экзегетики и текстологии Библии Глеб Ястребов [5]. Слово «лаикос» отсутствует в Священном Писании, в переводе с греческого оно означает просто «народ». А слово «клирос» означает «жребий», и в текстах Нового Завета оно относится ко всем членам Церкви Христовой. Для Нового Завета нет разделения на служение мирян и служение клира. Служение всего народа Божьего заключается в том, чтобы создавать священное пространство в месте своего собрания и распространять его через миссию. Новозаветные пресвитерство и епископство − это не «клир», а особые служения, старшинство в общине. Отметим, что старшинство это было харизматическим, духовным, неформальным. Это возможно связать с процессом узнавания. Всем людям свойственно искать «старших», имеющих ответы на главные жизненные вопросы. «Не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду» (1 Пет. 5:3), при этом «подчиняйтесь друг другу» (1 Пет. 5:5). Потому что Сам Господь сказал о Себе: «Я посреди вас как служающий» (Лк 22:27). Таким образом, священство – это старшинство из узнавания и избрания народом Божиим. И в этом избрании остается равенство как величайшая христианская ценность. И старшинство, прежде всего, связано с ответственностью, с передачей традиции Церкви, ее Предания.

Вторая ошибка кроется в предложении «О народе Божьем в Церкви»: Церковь и есть народ Божий! И названное выше разделение на мир и клир – результат очень человеческого стремления, свойственного всем религиозным культурам, выделить и обозначить «священное». Однако подобный подход в христианстве разрушает саму «идею» христианства, противоречит литургической практике и Священному Преданию, которые единогласно определяют каждого члена Церкви как посвященного Богу и его служение в Церкви как «царственное священство».

Об этом свидетельствует первое церковное Таинство Крещения, при котором над каждым новокрещаемым совершается рукоположение и миропомазание, т.е. рукоположение в священника и миропомазание на царство [2]. Это важнейшее Таинство не должно было бы затемняться яркими проклятиями в адрес дьявола, к сожалению, более впечатляющими, чем слова апостола «Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним» (Рим 6:8). И как после этого посвящения в царей и священников могло появиться такое название как «миряне», жутко противоречащее самой сути произошедшего в Крещении и жизни вне законов мира сего?

При этом нужно честно отметить факт «удобности» подобного положения вещей: послушание вместо ответственности и свободы. И последнее представляется наиболее болезненным вопросом для современной церкви.

I. Правовое сознание и Церковь

В Таинстве вхождения в Церковь, как мы уже сказали, раскрывается замысел Бога о каждом христианине как о «служащем Богу Духом» (Фил 3:3). Обратимся к самой древней и консервативной части Священного Предания – литургии. «Приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом» (Евр. 12:28). В крещении мы испрашиваем благодать для служения, которое для автора послания к Евреям есть священническое служение. Несомненно, что возложение рук входило в таинство приема в Церковь в апостольское время (Евр 12:28). «Для церковного сознания III века, как это следует из «Апостольского Предания», возложение рук при поставлении на служения было знаком поставления на священническое служение. В молитвенной формуле при возложении рук на новокрещенного мы находим тот же глагол «servire»), какой употребляется и в молитвенной формуле поставления епископов. Это употребление одного и того же глагола при возложении рук в одном и другом случае очень значимо, указывает на одно и то же служение: одному испрашивается первосвященническое, а другому – священническое служение» [2]. Новокрещаемые постригаются с произношением тех же слов, что и при пострижении клириков: «Постригается раб Божий ... во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Служением народа Божьего является евхаристия, в которой каждый священнодействует Богу, каждый верный в собрании стоит перед Богом как священнослужитель.

Изначально Евхаристия – это таинство, в котором участвует вся община. Обычно старший в общине председательствовал в богослужебном собрании и возглашал молитвы. Апостол Павел в Первом послании к коринфянам пишет: «А если ты будешь произносить благословение духом, то стоящий рядом простой человек как скажет «аминь» на твое благодарение? Ведь он не понимает, что ты говоришь. Даже если твоя благодарственная молитва прекрасна, другой ею не назидается» (1Кор 14:16 – 17). Отсюда следует, что в первохристианской общине не было деления на «служителей» и «прихожан», тем более отделенных каким-то церковным пространством. Это проявлялось и в отсутствии особых одежд для священнослужителей почти до конца IV века. Литургические одежды епископов и клириков были их обычной одеждой. Свидетельство об омофоре появляется только около 400 г. по Р.Х.

Однако интересным является тот факт, что к концу 1 века появляется термин «лаик» (который неудачно переведен на русский язык как «мирянин»). Мы можем встретить это слово в Первом послании Климента Римского в приложении к членам ветхозаветного народа, не имеющим храмового служения! Может быть именно этот термин сыграл дурную роль и в отношении новозаветного Божьего народа, являющегося царственным священством, при этом лишенного какого-либо литургического служения. В этот период конца II – начала III столетия в церковном сознании намечается разделение народа Божьего на лаиков и клириков. Это же послание свидетельствует об усилении роли предстоятеля в собрании, вследствие его роли и места во время евхаристии, усиление внимания к порядку богослужения. Сам апостол Климент требует совершать службы в должном порядке в установленное время: «Пусть каждый из вас, братья, воздает благодарение Богу в должном для него порядке, не преступая предписанных правил для его служения» [6]. Таким образом, каждый в церкви имеет служение. Но все в единстве утром и вечером все вместе одним сердцем и одними устами возносили молитвы Богу. Богослужение, литургия, служение молитвы лежат в основании священнического делания мирян как народа Божьего, они для мирян источник телесных дел милосердия и любви, заповеданных Евангелием, о чем говорится, например, в Мф 25:31 – 46. Это призвание всего Тела Христова к единой христианской молитве, как служению всего Тела, постепенно утратило свою остроту.

Евхаристия есть служение веры нашей (Фил 2:17). Во время литургии каждый верный священнодействует, на свое служение он поставлен в Таинстве Крещения и Миропомазания, т.е. чтобы вместе служить со своим предстоятелем. На деле исторически произошло обратное; служение лаиков во время литургии было уничтожено, появились миряне, лишенные царственно- священнической харизмы. Призванные Богом и поставленные для Церкви оказались в Церкви без этого служения. Причины этого процесса были многогранными: влияние ветхозаветной концепции священства, эллинистической культуры, необходимость навести порядок в общинах и т.д. В их число входила и адаптация к нормам римского общества: клирики, особенно высшие, все чаще воспринимались как церковный аналог сословия сенаторов (ordo senatorius).

Р. Тафт и Н. Афанасьев отмечают, что во многом этому способствовало языческое представление о «посвященных» и «непосвященных» (эллинизм), повлиявшее на Церковь, более поздним важным фактором стал конец гонений и превращение церкви в догматизированный правовой институт, так как православному императору требовалось четкое определение «православности» в применении к каждому конкретному приходу. Церковная жизнь, основанная на благодати и сотворчестве, постепенно становилась правовым организмом с твердой догматикой и иерархией. Разделение тела церкви на две неравные части: на церковную иерархию и на мирян, может быть вполне законным и являться выражением учения о Церкви, но оно вовсе не означает, что церковная иерархия сама по себе составляет Церковь. Нет, и не было, и не может быть церкви священников и церкви верных, а есть одна «Церковь Божия во Христе», т.е. Церковь священников, т.к. в ней все цари и священники Богу и Отцу своему [2,6]. Это утверждение имеет корни в соборном постановлении о невозможности совершения литургии, если в храме нет ни одного мирянина. Для древней церкви было очевидной истиной, что не может быть церкви без епископа, но и епископ не может быть без церкви. Таинство совершается нераздельно всем народом Божьим.

Исторически эта истина затемнилась идеей «посвящения», а также «правовым иерархическим сознанием» и имела следствием искажение церковного устройства, проявившееся в изменении литургического строя Церкви и самого храмового материального устройства.

II. Изменение в литургическом строе Церкви

Произошедшее разделение на мир и клир повлекло изменение всей церковной жизни, в которой все настойчивее затемнялось священническое служение верных. Разделение изменило храмовое пространство, способ совершения литургии и образ принятия Святых Тайн как для посвященных и непосвященных и многое другое. Рассмотрим каждое положение подробнее.

а) Появление алтарной преграды и завесы

Устройство древнехристианских церквей, например, Дура-Европос (2 век) представляет собой обычный греко-римский дом [7]. Вход с улицы ведет во двор, из двора мы проходим в два помещения. Либо это большая зала для собраний, в которой нет никакой другой утвари, кроме возвышенного места для епископа, либо это промежуточное помещение между этой залой для собраний, где и совершалась евхаристия, и другим помещением, которое называется баптистерий. Назвать этот дом храмом еще сложно. Это скорее именно церковь в смысле места собрания верных. И два выделяемых нами основных помещения соответствуют, собственно говоря, тем двум главным таинствам, которые и были у ранних христиан, которые еще имели возможность собираться вокруг единого евхаристического стола. В умножившихся общинах конца III в. такой возможности христиане уже явно не имели и вынуждены были представлять себе престол символически.

Пример такого изменения храма к III в. мы видим в недавней находке, совершенной в Палестине недалеко от Назарета, в городке под названием Легио [7]. На реконструкции комплекса в Легио представлен небольшой зал собраний с одним алтарем. При этом алтарь, точнее престол, находится в центре комнаты. Он еще не удален к торцу, не противопоставлен основной массе верующих: они все его окружают. Все уже не могут возлечь за этим престолом, но, по крайней мере, всем он с разных сторон виден. Здесь, в отличие от Дура-Европос, не найдено возвышения, где могло бы быть место епископа, который начиная со II в. становится уже единоличным главою христианской общины.

Рис. 2. Дура-Европос, 2 век

Рис. 3. Комплекс в Легио, конец 4 века

Еще одно свидетельство трансформации раннехристианских домов собраний в церкви можно наблюдать на примере «мемориальных церквей», в которых имелась так называемая «скиния свидения», т.е. постройка, свидетельствующая о святости места. В ней могли лежать и мощи мученика, но могло быть и просто святое место. Итак, в помещениях собраний вновь появляется «святое место».

Интересен памятник Кирк Биза, небольшое заброшенное поселение византийского периода на северо-западе Сирии. Его остатки состоят из нескольких вилл, расположенных на возвышении холма, на вершине которых находится вилла, датируемая вторым или третьим веком, с примыкающей к ней церковью. Ее модификации датируются четвертым веком, что делает ее одной из самых ранних церквей в Сирии. «Дом собрания» в Кирк Бизах превращается уже в IV в. в храм посредством добавления определенных литургических устройств: выделения алтаря при помощи алтарной преграды и установки престола и создания так называемой вимы – особого возвышения в центре храма. Этот пример показывает, что еще до модификаций в IV в. ранние христиане отлично обходились без отгораживания алтаря, без возвышения для священнослужителей, т.е. само богослужение ранних христиан было намного более простым и не требовавшим усложнений – только евхаристический престол и рядом баптистерий.

Ограда алтарного пространства, или пресвитерия – cancellus, темплон и алтарная завеса (катапетасма) – начинает появляться в том же IV в. О резной деревянной алтарной преграде, устроенной в начале IV в. в великолепной базилике в г. Тире в Финикии, упоминает Евсевий Кесарийский. В главной базилике Martirium храмового комплекса Воскресения, построенного императором Константином Великим в Иерусалиме, алтарь от нефа отделяли двенадцать великолепных колонн, «по числу двенадцати апостолов», увенчанных серебряными вазами. А в базилике св. Петра в Риме, также воздвигнутой св. Константином, алтарь отделяли спиралевидные колонны, доставленные из Греции. Чин древней сиро-халдейской литургии апостола Фаддея и Мария содержит «антифон у решеток». Чаще всего алтарная преграда представляла из себя невысокую, не более чем в половину человеческого роста ограду, украшенную барельефами или резным орнаментом и имевшую центральный и боковые выходы. Через проемы между колоннами миряне, молящиеся в храме, видели все, что происходило в алтаре. Иконы между колоннами темплона стали устанавливать не ранее XII в. в греческих и балканских храмах. На Руси многоярусный сплошной иконостас, скрывающий полностью алтарное пространство появляется только в XIV в. Первоначально темплон лишь ограждал алтарь от входа мирян, что уже было запрещено канонами (Правило VI Вселенского (Трулльского) собора; правило Лаодикийского собора 19). «Преграда обозначает место молитвы, показывая внешней стороной пространство, куда входит народ, а внутренней – Святое Святых, куда дозволен доступ одним священнодействующим» (Свт. Герман, патриарх Константинопольский. Сказание о Церкви и рассмотрение таинств).

Алтарные завесы стали элементами интерьеров храмов также не позже IV в., ее практическая цель употребления, по-видимому, была связана с присутствием оглашенных (катехуменов) в то время, когда им дозволялось присутствие в храме за богослужением. «Вступление священника или епископа в алтарь сопровождалось открытием Царских врат или отверзением завесы, вследствие чего и вся внутренность алтаря делалась доступной взору народа. Но в присутствии оглашенных Царских врат не открывали. Во время совершения литургии верных, после удаления оглашенных, миряне созерцали, то есть видели священнодействия, совершавшиеся в алтаре. Обычай закрывать алтарной завесой алтарь во время анафоры, причем с конкретной целью – скрыть священнодействие от взоров мирян – установил в XI в. патриарх Константинопольский Евстафий (1020–1025). В своем исследовании Хью Уайбру пишет, что, по крайней мере, до XI века в Константинополе алтарь не был заслонен от людских взоров, а престол не был спрятан за завесой, что и показывают фрески и миниатюры того времени [8]. Первое упоминание о закрытии врат алтарной преграды после Великого входа и задергивании завесы содержится в комментарии на Литургию середины XI века Николая Андидского Протеория. Автор называет этот обычай монашеским.

В одном из дошедших до нас писем некоему софисту Григорию прп. Никита Стифат (1004 – 1090 гг.) дает обоснование обычаю сокрытия от взоров мирян священнодействий таинства Евхаристии: «Если ты думаешь, всем предстоящим позволено внимать туда, где совершаются божественные (таинства), для наблюдения их и на все, вообще, самим устремлять (свой) взор, это тоже совсем чуждо твоей добродетели и знанию, так как от Бога и апостолов Его было освящено понимание и видение его (таинства) только приносящим иереям, как записано. Ибо утверждает: «Таинство Мое для Меня и Моих», и снова: «вам дано знать тайны Царствия Небесного, а прочим на притчах» (Лк. 8:10). Вследствие чего и это таинство Нового Завета Господь передал (только) одним ученикам Своим, когда предстояло быть распятому на кресте (Мф. 26:26 – 29), хотя в то время были и многие другие верующие». Довольно субъективное толкование фрагмента.

В 692 году окончательно Трулльский Собор издает правило, по которому «никому из принадлежащих к разряду мирян да не будет позволено входить внутрь священного алтаря. Но, по некому древнему преданию это не возбраняется власти и царскому достоинству, когда захочет принести дары Творцу». Таким образом, один мирянин – царь – имел доступ в алтарь. Здесь интересно отметить рассказ известного византийского канониста 12 века Вальсомона. Он описывал православный храм на о. Халки, в святилище которого беспрепятственно мог войти любой желающий. Все запреты не имели успеха против этого древнего обычая [2].

Напомним, что трапеза Господня изначально возникла из иудейской трапезы, на которой все участники были объединены вокруг предстоятеля. В строгих кумранских общинах, как мы теперь знаем, также не было разделения членов общины во время священных трапез. Как и на самой первой Евхаристии, и в день Пятидесятницы «все ученики пребывали вместе», являясь нераздельным собранием, воплощавшим единство и полноту Церкви. Как же так получилось у ныне разделенных христиан?

Обычай закрытия алтарной завесы и Царских врат стал видимым отражением экклезиологической концепции, которая рассекает Тело Церкви на две части – иерархию, которой полностью и безоговорочно принадлежит право таинственного священнослужения и учения, и лаиков – «непосвященных и несовершенных», которые не могут даже приближаться к святилищу и взирать на предлежащие таинства, тем более рассуждать и богословствовать о них. Так же, как и «совершение таинств», богословие для мирян стали закрытой областью.

б) Тайные молитвы

Разделение членов церкви, отделение «посвященных» за алтарной преградой, а впоследствии даже за пятиярусным иконостасом, повлекло изменения в последовании самой службы. Возможно, желанием скрыть от непосвященных то, что делается в алтаре, объясняется чтение священником про себя тайнодейственных молитв? Н. Афанасьев объясняет это исторически, а именно, неверным толкованием указания литургических чинов «μυστικώς», которое было понято как чтение про себя. «Слово «мистикос» было понято как таинственное, мистическое, и потому молитвы стали читаться тайно от народа: от непосвященных таинственность произносимых молитв должна быть закрыта. Мистерия совершается втайне от непосвященных, и только мисты (О.Г. – епископы) посвящены в эту тайну» [2]. Мы даже не можем ставить вопроса, знала или нет древняя церковь тайное чтение молитв, настолько оно находится в противоречии со всей ее литургической практикой. Однозначно, тайное чтение молитв появилось уже после того, как сложился евхаристический канон, иначе порядок службы был бы совсем иным. Свт. Иоанн Златоуст в IV веке еще ясно свидетельствует о сохранении древней практики: «В молитвах, как всякий может видеть, много содействует народ, ибо и о бесноватых и о кающихся совершаются общие молитвы священником и народом... И молитвы благодарения также суть общие, ибо не один священник приносит благодарение, но и весь народ; ибо, сперва получив ответ от народа и потом согласие, что достойно и праведно совершаемое, начинает священник благодарение. И что удивительного, если вместе со священником взывает и народ, когда он возносит эти священные песни совокупно с самими херувимами и горними силами» [9]. Об этом рассказывает также и 132-ая новелла императора Юстиниана, боровшегося с тайным чтением молитв [2]. Таким образом, практика «тайных молитв» появилась в церкви не ранее VI века. В самом последовании евхаристии мы читаем: «Потом к предстоятелю братии приносится хлеб и чаша воды и вина: он, взявши это, воссылает именем Сына и Духа Святого хвалу и славу Отцу всего... После того, как он совершит молитвы и благодарение, весь присутствующий народ отвечает: аминь». Не мог бы народ ответствовать «аминь» на «благодарение» предстоятеля, если бы оно читалось тайно. Но «благодарение», о котором говорил Иустин Мученик, есть те евхаристические молитвы, которые сейчас читаются тайно. Еще менее могли читать тайно апостолы, когда они совершали Евхаристию. Они следовали практике иудейских трапез, на которых молитвы благодарения читались вслух для всех, а не только для некоторых» [6]. И сами молитвы произносятся от лица предстоящего народа Божьего: «Мы молимся, Мы приносим». Возможно ли сослужить в том, что закрыто от народа? Только в 19 правиле Лаодикийского собора [11] мы впервые находим упоминания о тайном чтении евхаристических молитвы во время совершения литургии верных. При этом параллельно еще существовала практика гласного чтения евхаристических молитв, о чем свидетельствует святитель Иоанн Златоуст в одной из своих бесед [9]. А при Константинопольском патриархе Германе (715- 732 гг.) тайное чтение молитв сделалось всеобщим правилом [11].

в) Образ Причащения

Раннехристианские источники свидетельствуют о причащении всего народа Божьего тем способом, которым в настоящее время причащаются священнослужители в алтаре: «Руки да слагает во образ креста и да приемлет общение благодати» (Трулльский Собор). Начиная со времен Иустина Мученика локально появляются различия в образе принятия Святых Тайн, несмотря на соборные требования сохранения древней практики. Намечавшееся различие постепенно утвердилось появлением лжицы для причащения верных. Показательны разгоревшиеся споры вокруг образа причащения верных, вернее, вокруг лжицы в наши дни [12]. Это изменение засвидетельствовало еще раз внутреннее разделение на «посвященных» и «непосвященных». Византийский канонист Вальсомон прямо объясняет появление такого способа причащения «недостоинством» мирян. Таким образом, достойными принять участие в Трапезе Господней, как совершил ее Христос, оказываются только «посвященные». Так произошло и разделение в образе принятия Святых Тайн. Распространилась также и приобрела почти номинативный характер традиция, согласно которой в отношении к Причастию есть разница между духовенством и мирянами, так что духовенство может и должно причащаться за каждой литургией, а миряне нет [8]. Уместно будет вспомнить слова свт. Иоанна Златоуста в Беседе на Второе послание к Коринфянам: «Но есть случаи, когда священник не отличается от подначального, например, когда нужно причащаться Святых Тайн. Мы все одинаково удостаиваемся их, не так, как в Ветхом Завете, где иное вкушал священник, иное – народ, и где не позволено было народу приобщаться того, чего приобщался священник. Ныне не так, но всем предлагается одно Тело и одна Чаша» [9].

Сами слова Евхаристического канона свидетельствуют о том, что происходит священнодействие всего народа. Священник возносит молитвы за народ, но и народ – за предстоятеля и приносит благодарение. «Юже от наших рук прияти изволил еси», «с сими же и мы блаженными силами», «стяжав нас Себе люди избранные, царское священие, язык свят», «и мы, грешние и недостойние рабы Твои сподобльшиися служити святому Твоему жертвеннику».

Возможно ли православному церковному «телу» преодолеть эти внутренние разделения?

г) Исповедь

Обязательная тайная исповедь непосредственно в день причастия или накануне вечером как непреложное условие перед принятием Святых Тайн не имеет ни сакраментального ни канонического происхождения [13]. Древняя Церковь не знала формы тайной исповеди. Практика тайной исповеди возникает и развивается в средневековье под влиянием монашества, постепенно начиная входить в подготовку к причастию, при этом обязательной канонической зависимости этих двух таинств так и не образовалось ни в Византии, ни в Киевской Руси, ни в Московской. Тесная «сцепка» таинств Покаяния и Причастия возникла довольно поздно, в петербургский период истории Русской церкви под влиянием особых социальных и политических условий [13]. Возможно, это не представляется очевидным, но разделение Тела Христова в зависимости от идеи «посвященности» повлекло изменения в отношении Таинства покаяния, понимания самой его сути. Это происходило в результате двух процессов: отделения «непосвященных» от священнодействия и учительства в церкви и усиления со времен Константина Великого правового аспекта восприятия Церкви, т.е. как общественного института. Как только Церковь перестала быть меньшинством верных и почти полностью слилась с миром, в ее составе появилось большое количество номинальных христиан, что, как мы уже сказали, повлекло изменения в евхаристической практике: вместо общего приобщения общины верных появилось «частное» причащение христиан, более или менее редкое. Появившееся в церкви правовое начало (императорская власть требовала четких границ «православности», и священник часто воспринимался как чиновник) повлекло радикальное изменение понимания покаяния. Из Таинства примирения отлученных оно стало регулярным таинством для всех верных. Это уже не было путем возврата в церковную общину, а стало отпущением грехов властью священника. Вместо понимания греха как разрыва отношений с Богом, как с источником жизни, появилось моралистическое, ритуалистическое законничество, в котором грех воспринимался как формальное нарушение закона. И подобное восприятие исповеди живет в христианах по настоящее время. И последствия подобного видения ужасающие: Причастие становилось обязательной формой лояльности, ежегодным обычаем. Хотя, казалось бы, прошли эпохи массового обращения христиан, и церковная община вновь возвращается к идеалу меньшинства верных. «Обмирщение» верных, их «частное» участие в Таинствах стало ключевым вопросом всей нашей церковной жизни, вопросом, от разрешения которого буквально зависит будущее самой нашей Церкви: ее возрождение или быстрое угасание. Возникает вопрос, не способствовало ли подобное разделение членов церкви и самого церковного пространства на «сакральное» и «профанное» (даже в силу исторических и правовых причин) разделению по этому образцу самой христианской жизни, жизни каждого члена на «сакральную» в храме и «профанную» вне храма, если член церкви стал «непосвященным», отделенным от мистического служения? Вопреки призыву ранней Церкви освятить всю свою жизнь и все свое время присутствием Христа, сделать свою жизнь свидетельством о Христе. «Создавая в Церкви две категории членов, из которых одна – «миряне» – отлучается от Евхаристии как духовного источника, как содержания и исполнения своего членства, не будем удивляться тому, что «сограждане святых и свои Богу» превратились в «мирян», секуляризируются, и их членство в церкви начинает измеряться (а где-то и измеряется) членскими взносами и купленными свечками.

На сегодняшний день при общем едином призвании христиан сложилась различная духовная практика у священников и мирян, чего не было в ранней христианской общине. Сегодняшняя церковная практика мирян во многом напоминает хождение по богослужебному кругу. Именно это и становится центром жизни христианина. От Пасхи до Пасхи, от поста до поста, от причастия до причастия. И мирянин воспринимает свою церковную жизнь как заученную формулу, где у него нет никакой свободы что-то менять, что-то решить самому. А там, где нет свободы, о каком призвании можно говорить? Именно священство сегодня сформулировало некоторые церковные традиции – «бремена неудобоносимые» – для мирян, которым само не следует! Священник причащается за каждой литургией. И каждый из священников прекрасно знает, что служение литургии невозможно без причащения. Если священник дерзнет не причаститься на литургии, он будет запрещен в служении или лишен священного сана – так гласят апостольские правила. Но при этом очень часто священники противятся тому, чтобы миряне причащались за каждой литургией. Священники не имеют дополнительных постов перед причащением. При этом во многих благочестивых книгах для мирян говорится о необходимости особых постов – от трех до пяти дней перед причастием, о чем священники обычно спрашивают на исповеди: тех, кто ел мясо накануне в субботу, могут не допустить до причастия [14]. В Русской церкви сложилась практика необходимой исповеди для мирян перед каждым причащением. Для священства такой необходимости нет. Священники исповедуются по мере необходимости, для них таинства Причащения и Исповеди не связаны друг с другом, что соответствует практике Вселенского православия. Значит ли это, что миряне гораздо греховнее священства, и поэтому должны чаще исповедоваться?

д) Прославление святых

Изначально все члены Церкви назывались святыми. Об этом на каждой литургии нам напоминает возглас «Святая Святых». К сожалению, действительно так случилось, что в нашей Церкви миряне практически остались за чертой понимания того, что они могут быть святыми, могут быть канонизированы, могут являть собой пример для Церкви. Нужно признать, что миряне составляют очень незначительную часть от общего числа прославленных святых. Так, в Указателе I к Полному Месяцеслову Востока архиеп. Сергий (Спасский) приводит 2140 имен святых, из которых только около 100 (менее 5%) – миряне [15]. В этом списке наиболее многочисленную группу (43 человека) составляют святые правители: 6 византийских императоров и императриц (Константин и Елена, Пульхерия, Юстиниан и Феодора, Феофания), 31 русский князь, чешские князья Людмила и Вячеслав, сербский князь Лазарь; цари – Эфиопский Фулвиан, Персидский Иоанн-Моавия, Индийский Авенир. В списке святых мирян 8 юродивых, родители святых (св. Нонна, мать свт. Григория Богослова; св. Марфа, мать прп. Симеона Дивногорца; св. Еввула, мать вмч. Пантелеймона; современники апостолов родители мученика Конона), воины (Иоанн Воин, Михаил Болгарин воин), 3 диакониссы. Особую группу святых мирян составляют лица, о которых повествует Священное Писание Нового Завета: св. праведный Иосиф Обручник, жены – мироносицы, сотники Лонгин и Корнилий, Иосиф Аримафейский, Никодим и др. Можно отметить, что святые «миряне» большей частью жили в первые века христианства.

Повторимся, что изначально идея обожения предполагала его доступность для всех членов Церкви в одинаковой мере. Эту идею можно встретить у отцов от Иринея до Кирилла Александрийского. Однако где-то с 6-го века идея меняется. Под влиянием неоплатонизма автор, скрывавшийся под псевдонимом Дионисий Ареопагит, предлагает новую идею обожения, по которой оно доступно не одинаково для всех, но дозируется иерархией. Дионисий предложил новую систему распределения благодати: чем выше человек стоит на иерархической лестнице, тем ближе он к источнику благодати и тем в большей мере сам является источником благодати для тех, кто ниже его [16]. Эта идея, например, выражена в титуле святитель, применяемом в славянских традициях к епископам. Однако в реальности такая система распределения обожения оказалась далекой от той идеалистической картины, которую, вероятно, представлял себе сам Дионисий. Вместо того, чтобы способствовать обожению в Церкви, она нередко ему препятствует. Чем выше человек в иерархии, и чем больше он считает себя проводником благодати, тем больше он абсолютизирует свою власть и начинает ею злоупотреблять. Подобная ситуация, соответственно, отвращает благодать и заставляет членов Церкви искать «источники обожения» за границами Церкви. Следует справедливо отметить, что изменившееся положение священника делает и его заложником церковной системы, в рамках которой у него (даже меньше, чем у мирян) свободы. В самом худшем случае, священник становится «исполнителем ритуальных услуг», объектом давления как со стороны епископа, так и со стороны самих мирян.

Безусловно, поднятые вопросы являются непростыми для нашей церкви, возникшее разделение глубоко исказило церковную реальность и закреплено веками. Но и суд над этой реальностью имел место и в XIX, и в ХХ веке. Вспомним решения Поместного Собора 1917 – 1918 гг., на котором было особо уделено внимание мирянам. На самих соборных заседаниях присутствовало 299 мирян. Среди главных решений Собора, в том числе, – утверждение новой системы церковного управления, направленной на предоставление широкой инициативы мирянам и установление на всех уровнях тесного контакта между верующими и их пастырями. Собор ввел принцип выборности епархиального архиерея, утвердил широкие права епархиального собрания. Миссия и проповедь (по решению собора ставшая обязательной на каждой литургии) были возложены в том числе и на представителей низшего клира и подготовленных мирян [17]. Большой вклад в восстановление христианского понимания народа Божьего как царственного священства был сделан православными богословами ХХ века: о. Николаем Афанасьевым, о. Александром Шмеманом, о. Киприаном Керном и многими другими [18,19]. Дисциплины «Литургическое богословие» и «Евхаристическая экклезиология» – детища Парижской богословской школы – появились в стремлении восстановить истинное православное понимание Церковью Таинства евхаристии как служения всего народа Божьего.

И в наше время богословие поднимает эти церковные проблемы для обсуждения и возможного преодоления. Почему это до сих пор лежит мертвым грузом? На ком лежит ответственность донести истину до паствы? Кто в церкви является «правильно изъясняющим Слова Твоея Истины»? Кто призван Господом заботиться об общецерковном призвании всего народа Божия и должен предпринять возможные усилия по изменению положения? А ведь именно властью обремененный в данной ситуации может быть услышан народом Божьим, как об этом пишет апостол Петр во второй главе своего Первого соборного послания: «Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы».

[1] Аксаков, Н. П. «Духовенство» и «миряне» — причт и прихожане // Церковный вестник. 1907. No 9. С. 286–290.

[2] Афанасьев, Николай. Служение мирян в Церкви // Электронный ресурс: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Afanasev/sluzhenie-mirjan-v-tserkvi

[3] Наумова, М. А. «Верные», «миряне» и «народ Божий» в богословском наследии Н. П. Аксакова: к вопросу о содержании понятий // Электронный ресурс: https://www.elibrary.ru/download/elibrary_46227826_20984628.pdf

[4] Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. 1 : Богословские и аскетические трактаты / Сост. А. И. Сидоров. Москва : Мартис, 1993. – 352 с.

[5] Нужны ли миряне Церкви // Электронный ресурс: https://psmb.ru/a/nuzhny-li-miriane- tserkvi.html

[6] Тафт, Роберт. Какова роль мирян в Церкви? Миряне и есть Церковь! / Перевод З. М. Дашевской // Вестник Свято-Филаретовского института. 2021. Вып. 37. – С. 43 – 73.

[7] Церкви ранних христиан и дохристианская базилика // Электронный ресурс: https://magisteria.ru/byzantine-architecture/origins-of-byzantine-architecture

[8] Уайбру, Хью. Православная Литургия. Развитие евхаристического богослужения византийского обряда. М., 2000. – С. 152–154.

[9] Иоанн Златоуст, свт. Беседа 18 на 2-е послание к Коринфянам // Электронный ресурс: http://www.paraklit.ru/sv.otcy/Zlatoust/Zlatoust.Korinfjanam-2.Besedi

[10] Правила Лаодикийского собора // Электронный ресурс: http://www.krotov.info/acts/canons/0343laod.html

[11] Герман, патриарх Константинопольский, свт. Последовательное изложение служб и обрядов, и тайное умозрение о значении их // Писания Св. отцев и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. 1855. Т. 1. С. 452.

[12] Ашков, Г., прот. Богословие ложки. Электронный ресурс // http://www.lourdes- orthodox.com/menuslovo/90-categoryslovo/107-articleslovo-bogoslovielozhki.html

[13] Ашков, Г., прот. «Богословие карантина» и великие антиномии веры. Электронный ресурс // https://artos.org/articles/bogoslovie-karantina-ashkov/

[14] Уминский, Алексей, свящ. Есть ли у мирян особое призвание в Церкви? // Электронный ресурс: https://www.pravmir.ru/miryane-svjaschenstvo-prizvanie/

[15] Никулина, Е. Н. Агиология // Электронный ресурс: https://azbyka.ru/otechnik/Zhitija_svjatykh/agiologija/6

[16] Йонайтис, О. Б. Corpus Areopagiticum и традиции неоплатонизма // Электронный ресурс https://www.plato.spbu.ru/CONFERENCES/2004/6-6.pdf

[17] Поместный собор Православной российской церкви 1917–1918 годов. Электронный ресурс // https://sfi.ru/tags/pomestnyi-sobor-russkoi-pravoslavnoi-tserkvi-1917-1918-godov.html

[18] Керн, Киприан, свящ. Евхаристия. Париж, 1947. – С. 166. [19] Шмеман, А., прот. Собрание статей. 1947–1983 / Сост. Е.Ю. Дорман ; Предисл. А.И. Кырлежева. – 2-е изд. 2009. – С. 267.

Литература

1. Правила православной церкви с толкованиями Никодима епископа Далматинско- Истрийского : Пер. с серб. Т. 1 – 2 / [Предисл.: проф. И. Пальмов]. – Санкт-Петербург : тип. С.-Пб. духовной акад., 1911 – 1912. / Т. 1. – 1911. – 640 с.; Т. 2. – 1912. – 635 с. Электронный ресурс: https://azbyka.ru/otechnik/Nikodim_Milash/pravila-svjatyh-ottsov-pravoslavnoj-tserkvi- s-tolkovanijami/4

2. Хулап, В., прот. Тайные молитвы Евхаристии: почему их не читают громко? // Электронный ресурс: https://azbyka.ru/tajnye-molitvy-evxaristii-pochemu-ix-ne-chitayut- gromko#%D0%A0%D0%B0%D0%BD%D1%8C%D1%88%D0%B5_%D0%B2%D1%81%D0 %B5_%D0%B1%D1%8B%D0%BB%D0%BE_%D0%BF%D0%BE%D0%BD%D1%8F%D1% 82%D0%BD%D0%BE

3. К вопросу об истории песнопения «Милость мира» // Электронный ресурс: https://spbda.ru/publications/k-voprosu-ob-istorii-pesnopeniya-milost-mira/

4. Старшинство связано со служением, а не с господством // Электронный ресурс: https://sfi.ru/sfi-today/interview/ctarshinstvo-svyazano-so-sluzheniem-a-ne-s-gospodstvom.html