СЛОВО О ВЕРЕ

Клир - не мир

Быховцов Александр

   Все и всегда задавались вопросом, почему в едином организме церкви как раз единства никогда и нет?! Ответ, казалось бы, очевиден: различны составные части этого организма. Но так было всегда, или почти всегда, с момента подвига исповедания Первомученика Стефана, когда церковь выплеснулась за границы иерусалимской общины учеников/святых и стала вбирать в себя бесконечно несхожие народы и противоборствующие социальные классы. Время шло, церковь росла вслед за ростом границ христианских империй, а её части продолжали дифференцироваться и сегодня атомизировались до отдельной личности. Но разве причина в этом? Могло ли быть неведомо Спасителю, что цивилизация приведёт человечество к той степени разобщённости, которую мы имеем сегодня, когда границы личности проходят по дисплею девайсов. Наверняка, и это Ему было ведомо и много другое, из того, что ещё только произойдёт. И всё же Он оставил нам церковь как форму евхаристического единства. Единства с Ним и между собой. Если такое единство возможно, но нами не достигается, логично поискать причины этого. Мне видится, что основная причина разобщенности внутри Православной церкви сегодня коренится в различии походов верующих к церкви и к человеку, точнее в отсутствии единообразного христианского понимания церкви и её назначения для человека. Именно здесь и проходит разлом в сознании "профессиональных христиан" и мирян: церковь для человека или человек для церкви.

   Многие века церковь несла огромное количество социальных служений, которые просто не могли быть реализованы государством, но без которых проповедь Христа в мире была бы пустословием. Церковь объединяла классы, организовывала оборону от варваров, кормила нищих, содержала вдов, просвещала и прививала нравственность народу, удерживая массы от впадения в животное состояние. При этом церковь несла Евангелие народам и исполняла свою основную задачу служения Богу и творения Евхаристии. И на всё это церковь расходовала свои финансовые и человеческие ресурсы, у церкви возникла громадная собственность, которой требовалось управлять. Христианская Церковь со временем превратилась в огромную корпорацию, прочно интегрированную в политическую структуру государства. За прошедшие 2 столетия цивилизованные государства полностью взяли на себя все те гуманитарные задачи, которые ранее лежали на церкви. Теперь сложно найти государство, где, по крайней мере, декларативно, благополучие гражданина не было бы в числе главных приоритетов. Но церковные структуры при этом продолжают существовать в практически неизменном виде уже много столетий, не смотря на существенную потерю функционала. Поэтому многие внутрицерковные формы выглядят сегодня не современными, громоздкими и лишенными смысла. Речь в первую очередь о церковной иерархии, её структуре и порядке её взаимоотношений с миром. Иерархическая структура церкви вопиюще не современна. Показательны сами формы обращения к священноначалию, столь витиеватые и пафосные, что определение "неадекватный" - самая мягкая из формулировок, к ним относящихся. Выработанные во времена поздней античности, отвечающие восточному менталитету 20 вековой давности, переведённые с огромными смысловыми потерями на европейские языки, эти пышные формулы способны не только вызывать раздражение у современных мирян, но, что ещё хуже, поддерживать сеньор-вассальные отношения внутри духовенства (со всеми вытекающими экономическими и психологическими последствиями). Сложная иерархическая система, громоздкий ритуал, нетерпимость к критике и бесконечная формализация религиозных действий уже не столько обеспечивают богословскую и организационную устойчивость церкви во враждебном нехристианском мире, сколько лишают церковь способности адекватно реагировать на быстро меняющиеся условия жизни. Раскол на мир и клир состоялся давно, но сегодня он глубок как никогда. В церкви всегда существовала проблема излишней профессионализации церковной администрации и отделения её интересов от интересов мирян, но многие века сама структура общества удерживала церковь от глубокого раскола, ведь внецерковность означала практическую маргинальность. Теперь же, скорее, принадлежность к церкви рассматривается как социальная и личностная несостоятельность, хотя официальная позиция общества так и не звучит. Античные и средневековые формы отношений внутри церкви сегодня работают против церкви; они вытесняют из неё свободно мыслящих людей, превращая её в используемую государством маргинальную фундаменталистскую секту. Церковная организация и монашество как будто застыли в имперской (Ромейской и Московского царства) эпохе, когда постановления соборов исполнялись всеми имеющимися у государства средствами, в т.ч. и силовыми. Но ведь сегодня всё сильно изменилось, полиция больше не обеспечивает православие, как было в Римской империи. Даже сам канон сейчас утерял своё прежнее значение. Из инструмента определения границ Церкви (единственно правильной, конечно), он всё больше становится инструментом самопроверки личного духовного опыта отдельно взятого верующего. Церковные правила даже в самой предельно строгой своей форме, форме догмата уже не являются установками государственно-религиозной идеологии. Они потеряли идеологическую ценность для современного светского государства и полностью вернулись в вероучительную плоскость. Если догматы - это границы свободного суждения о Боге, то догматическую систему правомерно рассматривать в качестве негативного регулятора религиозной жизни верующих. По аналогии с юридическими отраслями, догматическую систему правильнее сравнивать не с гражданским правом, предписывающим порядок действий в различных экономических ситуациях, а скорее, с уголовным, где чётко прописан негативный/наказуемый вариант поведения, но где ничего не говорится про позитивное поведение. Известно, что уголовный закон не мыслим без санкции, но какие санкции возможны за неисполнение канона в церкви? Существуют только внутрицерковные меры воздействия вплоть до «отчисления».. И всё! Т.е. для здорового, воспитанного в светской культуре человека, это практически "ничто"... Выходит, ограничения и предписания, вводимые каноном - это нечто, что верующий самостоятельно берётся исполнять, причём, по собственному же согласию подвергается санкциям за их не исполнение. Следовательно (по крайней мере, для меня это очевидно) канон сегодня имеет частно-образовательную и частно-воспитательную задачу, какую и должен был иметь изначально. Кстати, Христос, действительно, не нуждался в канонах и прочих религиозных предписаниях, будучи совершенным по божеству, а закон Он исполнил, как совершенный по человечеству. Если канон - это индивидуальные костыли, тогда ошибочно создавать из канонических ограничителей систему регулирования церкви в целом. Иными словами, каноны нельзя навязывать другим, они годны только для индивидуального использования. Естественно, что позиция нашей церкви по этому вопросу несколько иная, там по привычке для общения с миром используют дисциплинарный кнут и догматические вожжи. Церковная организация продолжает управлять верующими «с властью», притворяясь государственным институтом, министерством духовных дел...хотя власти никакой у церкви давно нет. Ни моральной, ни финансовой, никакой. Поэтому то церковными чиновниками попускается в жизни церкви бесчисленное количество пустых форм , не нужной обрядовости и народного свято-творчества.. это позволяет хоть как-то замаскировать неадекватность подходов церкви к современному человеку. Это тот очевидный диссонанс, который раздражает сегодня всё общество, как верующее, так и не верующее. Миллионы людей обходят церковь стороной, потому что там окопались безумцы, возомнившие себя Моисеями, пророками и вождями народа. В современном информационном обществе такой посыл вызывает лишь отторжение. Но при это важно не забывать, что не сама церковь больна, а не здоровы некоторые иерархи-безумцы. Церковь - это евхаристический собрание - с евхаристией у нас всё в порядке, всё как Христос установил. Проблемы возникли и продолжают возникать в тех сферах жизни церкви, где существует слишком широкий простор для человеческого нормотворчества, там-то и находят себе место все человеческие пороки и страсти, подкреплённые организационными возможностями. В нашем православном мире не хватает трезвого и конструктивного взгляда на мать-церковь: одни блажат, всех догматизируют в хвост и в гриву, другие яростно критикуют церковь со всех интернет-табуреток. Мирянам остаётся только примкнуть к одной из сторон, выбрать «или за красных или за белых». Но в религиозной сфере не должно быть никакого радикализма. Можно верить и мыслить одновременно. Нашей церкви следует найти нечто среднее между протестантским плюрализмом мнений и католико-православной задогматизированностью. Причём этот «царский путь» должен быть именно в подходах. Не нужно ломать веками сложившуюся систему: литургическую, каноническую и административную, но смотреть на неё трезво, как на плод человеческих усилий, адекватный своим историческим реалиям. И не лишать себя радости соработничества по устройству церкви сообразно сегодняшним реалиям. И церковных деятелей не обязательно воспринимать как святых иерархов и неотъемлемую часть церкви, а только как православных левитов, посвятивших себя профессиональной литургической и пастырской деятельности, но остающихся частью общины и имеющих право на частные заблуждения. Кафоличность церкви и Дух Святой да управят их! В силу действия ряда психических и социальных механизмов, церковь как и многие явления, наблюдаемые нами, так сказать, с рождения, представляются нам чем-то статичным и окаменевшим. Нам странно рассматривать церковь с точки зрения динамики: рождения, роста, приспособления к новым условиям. И это только потому, что мы не застали другие стадии, а знаем лишь то, что наблюдаем теперь. Но это очевидная ошибка суждения. Церковь возникла и бурно развивалась, сменяя формы и приноравливаясь к миру, в то время, когда устная форма передачи информации была превалирующей, а письменная фиксация была дорогой, сложной и ресурсоёмкой. Добавим к этому отсутствие единого информационного пространства, культурную и политическую изолированность, повсеместную практику набегов с тотальным разорением, ветхость писчих материалов и отсутствие надёжных систем пожаротушения. И мы получим тот дефицит достоверных сведений об устройстве и жизни ранней церкви, который имеем сегодня. Поэтому, думаю, нормативный подход к определению допустимости тех или иных церковных форм просто неприемлем: эти формы а) не зафиксированы надлежащим образом; б) не дошли но нас в верифицируемый виде; в) неадекватны современной жизни, как всегда связанные с историческим контекстом. г) и наконец, первым христианам могло просто не приходить в голову фиксировать детально интимный процесс славления Бога. Это отнюдь не означает, что всё нормы следует пересмотреть, но лишь то, что их МОЖНО ПЕРЕСМАТРИВАТЬ, обсуждая, восстанавливать их смысл, и даже ПОЛНОСТЬЮ ОТМЕНЯТЬ! Здоровый скепсис и осознанность своей религиозной жизни поможет церкви не только преодолеть проблемы, связанные с её консервативными формами, но также справиться с искушениями и духовными болезнями своих членов. Точнее речь о том, чтобы церковная организация не создавала условий для таковых и не способствовала их распространению или укоренению в них. Следующей претензией к современной церкви и причиной разобщения церкви и мира является обвинение церкви в отсутствии святости, точнее в порочности её членов и даже иерархов. С официальной точки зрения общества, церковь не имеет права на существование, если сама не отвечает христианским требованиям чистоты. Несмотря на то, что в этом силлогизме есть грубая логическая подмена, всё же попробуем взглянуть и на этот аргумент чуть менее предвзято.

    Церковь просто обязана болеть всеми недугами, которыми страдает человечество. Тот факт, что сама церковь состоит из рядовых землян, не обладающих никаким особым духовным иммунитетом, можем просто опустить как банально очевидный. Заметим лишь, что эти слабые люди берутся жить в соответствии с неприемлемыми для сегодняшнего мира христианскими идеалами; и в большинстве случаев успешно справляются с этой задачей, но кому это интересно? Современное общество выискивает и смакует только те факты, которые порочат церковь, указывая тем самым, что церковь не справляется со своей задачей и, следовательно, не нужна. Как будто у общества есть какой-то другой способ спасения личности от смерти...Да, церковь помогает спастись, но это не автоматический процесс... Будет лишним вступать здесь в такую полемику, она вполне разработана, но нехристианский мир не принимает аргументов, он ищет повода отряхнуться от церкви, обличающей мир одним своим существованием. Более того, вернёмся к мысли, что церковь ещё более уязвима для грехов, чем мир. Ведь она находится на передовом рубеже битвы за достижения духа, или другими словами, она есть научно-исследовательский институт проблем духовного плана. Как в любой исследовательской деятельности, здесь велики риски поражения исследователей теми энергиями, которые являются предметом их исследования. На ум приходит аналогия с ядерной физикой. Как невидимая радиация, медленно и незаметно поражает церковных иерархов тщеславие, властолюбие, жадность и др. ещё более мерзкие грехи. Люди, посвятившие свою жизнь служению Христу в мире, сами превращаются в Его врагов и дискредитируют своими жизнями Христианство. Духовные повреждения могут быть смертельными, причём и для многих внешних, контактирующих с "заражённым". Сама закрытость церковной профессиональной среды и специфические форма подготовки кадров создают там обстановку высокой токсичности духовных пороков. Не сильно вдаваясь в мистический механизм этого рода проблем, отметим лишь, что церковь болеет от людей, но не люди от церкви. Для искоренения этих болезней, нужно стремиться к простоте и открытости, характерных для первохристианской церкви, а не создавать лишних искушений немощным её служителям. Я не предлагаю перечень мер, только настаиваю на принципах разумности и необходимости. Исторически сложившийся порядок не должен довлеть над здравым смыслом. Так, например, сегодня не будет возражений у мирян по вопросу белого епископства, равно как по вопросу отделения монашествующих от управления церковью: это не сильно усугубит проблему династизма в церкви (которая, кстати, практикой монашеского епископства никогда не решалась), зато оздоровит монашество и извергнет из монастырей карьеристов властолюбцев и извращенцев. А ведь монашество-это авангард церкви, кузница её духовных сокровищ! Мир немало поменялся за последние полторы тысячи лет и нам можно заново рассмотреть решённые когда-то в древности вопросы церковного устройства. Это:

   - Порядок избрания пресвитеров и епископов, который сильно изменился по отношению к имевшему место в первых веках,

   - Состав и строй литургии. Давно имеется запрос на воссоздания содержания агап, дополненных святоотеческим пониманием наследием и современным богословием. Полученное содержание важно реализовывать в современных и понятных формах, вплетая их в существующий литургический порядок. Здесь возможно экуменистическое сотрудничество с протестантами в первом вопросе и с католиками во второму.

   - Практика свободного обсуждения в богословской науке и в обществе сложившихся церковных норм, как вытекающих из традиции, так и из церковных нормативных актов. Богословские теории должны быть предметом научного диалога, а получившие широкую научную поддержку - ещё и предметом общественного обсуждения.

   - Много прочее...

    Церковь-живой организм, и живой он, впервую очередь, потому, что состоит из живых членов, которым свойственно мыслить, чувствовать, заблуждаться, каяться и стремиться к Богу. Конечно, есть ещё история и традиция, есть святые отцы, наконец, но они существуют в церкви для живущих, а никак не наоборот. Всё в нашем мире смертно, потому что материя, через формы которой всё только и может быть для нас выражаемо и постижимо, стремится к разрушению (2 закон термодинамики). Возможно, это и есть падшесть мира, покорившегося "суете не добровольно, но по воле покорившего ее", вследствие падения самого человека и приобретения им смертности. Тогда, установление способности жизни к возрождению и изменению можно рассматривать как временное решение по преодолению энтропии. Такой способностью наделено всё живое и «Церковь живых» в том числе; каждый живой член её способен качественно меняться сам и менять тем самым общий организм церкви. Церковь может и должна бороться с энтропийными процессами внутри себя посредством поощрения внутренней творческой подвижности и переноса ценностного фокуса с исторических форм на живую сущность христианства, которая нигде, кроме как в душе человеческой не может находить отражение. Кафоличность церкви как особый способ и форма существования суммы личных сознаний способна постоянно оживлять организм Церкви, делая Тело Христово актуально живым и здоровым.

23.03.2020